Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен] - Сэмюэль Дилэни

— Леди и джентльмены, мне очень жаль, что я вынужден прервать мой утренний бал. Страшно жаль. Однако я прошу вас всех разойтись по домам. Сейчас оркестр сыграет нам Победный Гимн Торомона.

Мелодия резко оборвалась, а затем сменилась стремительно нарастающей бравурной темой Победного Гимна.

— Поднимемся ко мне, — шепнула герцогиня Джону. — Я еще раньше хотела показать вам кое-что. Сейчас это уже необходимо.

Рассвет пятнами пробивался сквозь стекла гробоподобных окон, скользя поверх голов торопливо расходящихся гостей, но обошел красный кошмар, высыхающий на полу танцевального зала. Джон и Петра поспешили уйти.

У герцогини Петры были свои апартаменты во дворце. Через несколько минут она ввела Джона через тройные двери в мягко освещенную комнату, застеленную пурпурным ковром.

— Джон, — сказала она, едва они вошли, — это Рольф Катэм. Рольф, это Джон Кошер, о котором я вам рассказывала.

Джон остановился в дверях, глядя на человека в кресле. Он даже протер глаза, но то, что он видел, не исчезало. Половина лица Катэма была прозрачной. Часть черепа была заключена в пластик. Сквозь него было видно, как кровь течет по искусственным капиллярам; в пластиковую челюсть были вставлены металлические зубы, а над углублением, где раньше был глаз, нависали призрачно-серые извилины мозга, чуть прикрытые сетью сосудов.

Опомнившись от первого изумления, Джон сказал:

— Катэм. «Новый взгляд на историю Торомона» Катэма. — Он ухватился за знакомое название и попытался с его помощью обратить дело в шутку, скрыв свое удивление. — Мы изучали вашу книгу в школе.

Три четверти рта Катэма, которые были живой плотью, улыбнулись.

— А ваша фамилия Кошер? Есть какая-нибудь связь между вами и аквариумами или гидропоникой Кошера? Или с доктором Кошер, которая открыла обратные субтригонометрические функции и применила их в случайной системе пространственных координат, что и стало в немалой степени технологической основой нынешних конфликтов в Торомоне?

— Кошер аквариумов и гидропоники — мой отец. Доктор Кошер — моя сестра.

Одна подвижная бровь Катэма поднялась.

— Профессор Катэм, — сказала герцогиня, — мы собираемся сегодня обменяться мыслями по истории Торомона. Одну минутку. Эркор!

В наступившем молчании профессор Катэм заметил, как пристально смотрит Джон на его необыкновенное лицо, и снова улыбнулся тремя четвертями рта.

— Когда я встречаюсь с кем-нибудь впервые, я обычно сразу же объясняю, что пятнадцать лет назад пострадал при взрыве в Островном университете. Я один из наиболее удачных, хотя и несколько странных экспериментов Медицинского центра.

— Я и предполагал что-то в этом роде, — сказал Джон. — В тюремных рудниках, где я был, произошел однажды несчастный случай, и моему дружку снесло половину головы. Но Медицинский центр был далеко, а местная медицина всегда была беспомощна. Он умер.

— Понятно, — сказал Катэм. — Это, вероятно, была катастрофа семьдесят девятого года. После этого изменилось что-нибудь в технике безопасности?

— Нет. По крайней мере, пока я там был. Я попал в тюрьму восемнадцати лет, тетроновый взрыв произошел в первый год. Так за пять лет не сменили даже режущие механизмы, вызвавшие беду.

Открылась боковая дверь, и вошел Эркор. При виде тройного шрама на лице гиганта историк снова поднял бровь.

— С каких пор вы держите у себя на службе телепата, Ваша Светлость?

— Эркор не состоит у меня на службе, и мы не состоим у него. Профессор, очень важное дело: двадцать минут назад убит первый министр Черджил. Я хотела бы, чтобы вы повторили то, что рассказывали мне.

— Черджил…? — удивился историк. Бровь его опустилась и сошлась с другой. — Убит? Ну, это либо дело рук недов, либо сам Совет пожелал убрать его с дороги.

— Прошу вас, профессор, — сказала герцогиня, — повторите свой рассказ. А мы добавим, что сможем.

— Хорошо, я повторю. Когда Ее Светлость впервые посетила меня в университете, она… ну, выведала у меня кое-какую информацию. — Он поочередно обвел глазами Джона, Петру и Эркора. — Торомон, возможно, самая странная империя в истории Земли. Вы прожили в ней всю жизнь, и ее уникальность не бросается вам в глаза. Но тому, кто изучал развитие мира до Великого Пожара пятьсот лет назад, ее уникальность очевидна. Империя Торомон состоит из острова Торон, горсти разбросанных вокруг него островов и примерно полутора тысяч квадратных миль материка, к которым тяготеют острова: это прибрежная полоса, луга, леса, за ними необитаемые скалы, расположенные полумесяцем и отрезающие эти пятнадцать сотен квадратных миль от остального континента, до сих пор радиоактивного. После Великого Пожара область, которую я обозначил, была полностью изолирована от мира радиоактивной землей и радиоактивными течениями в море. До недавнего времени мы и не думали, что на отрезанной части земли что-то осталось. У нас сохранилось несколько хороших технических библиотек, и некоторые из наших предков, к счастью, были людьми культурными и широко образованными, так что мы имеем прекрасную картину мира, каким он был до Великого Пожара. И хотя здесь сначала наблюдался экономический и социальный спад, равновесие в конце концов восстановилось, технология снова стала развиваться и за сравнительно короткое время достигла уровня, который был до Великого Пожара, а во многих областях даже и превзошла его. Довольно рано мы открыли тетрон как источник энергии, который нашим предкам, кажется, был совершенно незнаком, если судить по сохранившейся литературе. Так что же уникального в истории Торомона? Мы не знаем ни одной империи до Великого Пожара, прожившей более ста лет и в полной изоляции после какой-либо катастрофы. Мы также не знаем никакой империи, страны, даже племени, которые, оставшись в изоляции, сразу бы стали снова развиваться.

Да, благодаря странному стечению обстоятельств — уцелевшим библиотекам, интеллектуальному потенциалу наших предков, географическому разнообразию нашей страны, способствовавшему взаимному обмену сельской и городской культур, Торомон просуществовал полтысячи лет в изоляции и при этом ухитрился обеспечить дальнейшее развитие технологии. Детали этого процесса потрясающе интересны, и я посвятил большую часть своей жизни их изучению, но сейчас я хочу сказать не об этом.

Нынешняя ситуация напоминает термическую реакцию внутри закупоренной бутылки. Рано или поздно бутылка должна была взорваться. И чем дольше она была закупоренной, тем дальше разлетятся осколки. И вот взрыв произошел. Шестьдесят пять лет назад торомонские ученые провели первые эксперименты в передаче материи. Была построена транзитная лента между Тилфаром, единственным нашим городом на материке, и Тороном, нашим островным капитолием. Затем Тилфар был отрезан увеличивавшимся радиационным барьером, словно территорию Торомонской империи нарочно уменьшили, чтобы ускорить взрыв. Три года назад мы склонялись к мысли, что группа лесных жителей, возможно, контролируемых врагом, искусственно усилила радиацию, воспользовавшись каким-то оборудованием в самом Тилфаре. — Катэм повернулся к Джону: — Три года назад ваша сестра, доктор Кошер, открыла обратные субтригонометрические функции и их применение. Через шесть месяцев старая транзитная лента превратилась в антенну, способную передавать энергию куда угодно, и Тилфар, снова обитаемый, стал военной базой для отправки тысяч людей в любую точку планеты. Но война продолжается. Почему война? Почему не мир? Торомон слишком долго жил в мире. Вот и все, что я знаю.